Интервью

Аарон Соркин о Джобсе, Трампе, Цукерберге и порядочных людях

Создатель фильма «Большая игра» Аарон Соркин рассказал, почему он защищает не самых приятных людей и зачем он показывал свой новый сценарий Леонардо ДиКаприо.

11 января 2018 

 

Аарон Соркин / Фото: Getty Images

Сценарист фильмов «Социальная сеть», «Стив Джобс» и «Человек, который изменил все» Аарон Соркин созрел для режиссерского дебюта. 11 января на российские экраны выходит его «Большая игра», и это вновь биография. Лента расскажет историю Молли Блум — травмированной олимпийской лыжницы, ставшей «принцессой покера» (ее сыграла Джессика Честейн). В России Блум, конечно, не так хорошо знают, как Стива Джобса или Марка Цукерберга, но чутью Соркина на фактурный материал можно доверять. Почему он выбрал именно эту историю для дебюта в режиссуре и чем работа с порядочным персонажем отличается от жизнеописаний подлецов — в интервью КиноПоиску.

— Поздравляю вас с режиссерским дебютом. Наконец-то! А то сколько можно уже поставлять лучшим голливудским режиссерам свои прекрасные сценарии?

— Спасибо, да, наконец-то! Мне очень понравилось всеми командовать. Вокруг меня были собраны невообразимо талантливые люди по обе стороны камеры, и было немного странное ощущение, когда все эти умницы и профессионалы слушались меня и делали все, что я говорю. Чем я заслужил такое?

— Вообще когда впервые берете контроль в свои руки, это пугает или раскрепощает?

— Немного и то, и другое. Я люблю работать с лучшими режиссерами и, пожалуй, завязывать с этим не собираюсь. Но никогда раньше я не получал такого удовольствия от проекта, как в этот раз, когда сам взял в руки вожжи. Я горжусь тем, что у нас в итоге получилось, так что и с режиссурой я тоже не планирую завязывать.

«Большая игра»

 

 

— Почему именно сейчас вы решили поставить фильм по своему же сценарию?

— Просто подвернулась эта история, и мне захотелось ее лично поставить. Когда вы пишете сценарий, весь процесс переноса идеи на страницу, а потом на экран сродни тому, чтобы зачерпнуть в ладони воды и пытаться ее пронести 100 метров. Это долго, муторно, под конец прогулки никакой воды у вас в руках, скорее всего, уже не останется. Но если вдруг осталось, можете смело считать это триумфом. И вот в этот раз мне просто очень захотелось попробовать. Мне понравилась эта вода. Она так красиво покачивалась у меня в ладонях и играла лучами на солнце, что я решил никому ее не отдавать. В конце концов, пока переливаешь ее в руки кому-то другому, тоже велик шанс все расплескать.

— Чем же вас так пленила история Молли Блум?

— Мне книгу Молли прислал ее адвокат, с которым мы уже давно приятельствуем. Он прислал мне ее со словами: «Сделай мне одолжение — прочитай вот эту книгу, а затем встреться с моим клиентом Молли Блум». Я прочитал — книга отличная, хорошо написана, и она легко перенесла меня в мир, о котором я ничего не знал — мир подпольного покера с высокими ставками. Я даже не знал, что такое вообще существует, хотя в фильме показан один из таких подвальных закрытых клубов, который находился всего лишь в паре сотен метров от моего дома. Когда я несколько дней спустя познакомился с Молли лично, я довольно быстро понял, что содержимое ее книги — это всего лишь самая верхушка гигантского айсберга. Ее история была куда сложнее и многограннее, и по мере общения, когда мы больше начали друг другу доверять, я принялся задавать ей много вопросов. Она все больше раскрывала правду о том, что с ней происходило. И тогда я понял, что она — типичная героиня кино из реальной жизни. Она сама в гордом одиночестве маневрировала в мире властных мужчин, и некоторые из них не очень хорошо с ней обращались. И вот в конце для нее важно поступить правильно и не разглашать секреты этих, пусть и не очень хороших, людей, которые ей доверили самое сокровенное. Хотя сделать все наоборот было бы куда проще, прибыльнее и по-человечески объяснимо. Только принципы и чувство собственного достоинства не позволили ей сдать всех с потрохами со словами: «Ну, теперь моя очередь. Скоро вам всем, козлам, воздастся!» И эти ее качества — как раз тот материал, из которого сделаны настоящие киногерои.

Аарон Соркин с Молли Блум и Джессикой Честейн / Фото: Getty Images

 

 

— Для того чтобы поместить персонажа в центр своего сюжета, вам обязательно нужно, чтобы у него были героические качества?

— Если мои персонажи не герои, то они хотя бы должны быть антигероями, как Стив Джобс или Марк Цукерберг. Я, конечно, чувствую себя куда приятнее и комфортнее, когда пишу с налетом идеализма и романтизма, а эти интонации все же обязывают к наличию героя или героини. Так что я был рад, что мне удалось познакомиться с Молли и узнать ее получше, потому что в наши времена испытываешь шок, когда сталкиваешься лицом к лицу с простой человеческой порядочностью. Приятно писать про таких людей.

— Значит ли это, что про Джобса и Цукерберга писать вам было не очень приятно?

— Ну, там мне больше нравились не сами персонажи, а их истории. Когда ставишь в центр сюжета антигероев, нельзя их осуждать. Надо писать про них так, как будто они пытаются убедить бога, почему их надо пустить в рай. Так что надо в них найти какие-то качества, которые тебе лично с моральной точки зрения будет нетрудно защищать. Да даже если речь идет не о центральном персонаже. В «Большой игре» мне то же самое пришлось сделать, когда я описывал отца Молли, например. Этот человек делал то, что я бы никогда себе не позволил — например, изменял жене и был очень суров в отношении дочери. Я уже не женат, но дочь у меня есть. Так вот, я не смог бы толкать ее на свершения с таким же упорством, с каким персонаж Кевина Костнера толкает своих детей. Но при этом, когда Молли его обвиняет в том, что он сломал ей жизнь, ее отец умело защищает свою позицию. От этого их разговор получается более объемным: там у каждого есть своя правда.

— Вы видите в Молли подходящую ролевую модель для молодых женщин в целом и своей дочери в частности?

— Я могу в этом контексте говорить только о своей дочери, потому что не хочу решать за остальных женщин, кого им считать ролевыми моделями. За дочь, впрочем, тоже решать не хочу, но ей я могу хотя бы посоветовать. В фильме персонаж Идриса Эльбы, играющий моего приятеля и Моллиного адвоката, Чарли, проходит через то же самое, что и я, в отношении нашей героини. В самом начале мы оба не ожидали от Молли ничего интересного, и нам казалось, что она просто капитализирует 12-летний опыт сомнительных подпольных активностей со звездами. Но оказалось, что она куда сложнее и многограннее, чем этот образ, созданный таблоидами. Чарли прямо так и говорит Молли, что она ролевая модель для его дочери, и ему это страшно нравится. Я с ним солидарен: мне доставляет радость видеть, как моя дочь не просто равняется на Молли, но теперь и вполне искренне с ней дружит.

Аарон Соркин и Идрис Эльба на съемках фильма «Большая игра»

 

 

— Когда вы писали сценарий «Большой игры», вы думали, как обойти неловкий момент с упоминанием реальных звезд? Потому что Молли не стесняется говорить о них в книге.

— Как только я решил браться за эту историю, я знал, что пойдут слухи по всему Голливуду. Я попросил агентов связаться с четырьмя кинозвездами, которых Молли упоминает в книге (это Леонардо ДиКаприо, Тоби Магуайр, Бен Аффлек и Мэтт Дэймон — Прим. КиноПоиска), и сказать им, что им абсолютно не о чем волноваться. Черты всех четверых я аккуратно задействовал в собирательном образе — Игроке Х в исполнении Майкла Сера. И по мере написания сценария я с ними лично связался и сообщил, что пришлю им все сцены с этим персонажем. Если бы у них были какие-то претензии, я был готов эти сцены переписывать сколько угодно. Претензий ни у кого из них не было.

— Когда мы с вами встречались два года назад и говорили про «Стива Джобса», вы признались, что вам до смерти надоело писать про то, в чем вы ни черта не смыслите. Говорили, что иногда очень хочется просто сесть и быстро написать сценарий, не тратя годы жизни на изучение темы. Что вы знали о покере? Или о горных лыжах, если уж на то пошло?

— Да, я помню этот разговор. Но тут вот в чем разница. Возьмем Стива Джобса: и когда он был жив, и уж тем более после смерти это вполне мессианская фигура. Он создал вокруг себя самый настоящий культ, хотя я лично никогда не понимал причины этого поклонения. Что в нем такого, что он такого феноменального сделал? Придумал прямоугольники с закругленными углами? Я совсем не понимал, о чем шум, поэтому мне надо было многое узнать. Изучить тему, чтобы написать об этом с видом человека, который все понимает. В «Большой игре» же мне не требовалось становиться специалистом в покере или горнолыжником олимпийского уровня в дисциплине фристайл. Конечно, пришлось подучить теорию, но часто это сводилось к тому, что я закидывал Молли имейлами с глупыми вопросами. Какой наклон у трассы? На старте холоднее, чем на финише, из-за перепада высоты? Чего атлет боится перед спуском? Что хотят увидеть судьи во время выступления? Я не давал ей покоя, в общем. А потом, разобравшись с лыжами, послал ей еще один имейл с просьбой написать все покерные термины, которые ей приходят в голову.

«Большая игра»

 

 

— Но вроде бы Молли сама никогда не играла в покер...

— Это верно, она эксперт не в игре, а в игроках. И все же иногда, сама того не осознавая, она как начнет сыпать терминами, как будто и сама заядлая картежница. Просто за 12 лет еженощных игр она нахваталась всего по верхам. Ей пришлось более-менее разбираться в покере, ведь это была ее работа. Кстати, тут еще важно вот что: каждый раз, когда я берусь за освещение той или иной темы, я изучаю ее достаточно, чтобы аудитория поверила. Но не мне, а персонажам. Важно, чтобы зрители думали: «Да этот парень знает, о чем говорит!» А вовсе не «Какой молодец сценарист, как хорошо подготовился». В «Социальной сети», например, есть сцена в начале фильма, где Цукерберг со злости хакнул директорию студенческого общежития в кампусе Гарварда. И при этом он вел прямую трансляцию в блоге, рассказывая всем, какие методы он использовал при хакерской атаке. Конечно, я консультировался со многими компьютерными специалистами, спрашивая их, не спорол ли я какую-нибудь чушь. Но в том фильме я много писал о таком, в чем вообще не разбираюсь. Просто если я напишу это определенным образом, зрители поверят, что Цукерберг-то как раз и разбирается.

— Кстати, в «Большой игре» присутствуют два элемента, которые у вас идут лейтмотивом на протяжении всей карьеры. Это спорт и власть. Почему эти темы вас так интересуют?

— Я большой фанат спорта просто потому, что за этим интересно наблюдать. И писать об этом интересно, ведь спорт — это самое близкое подобие меритократии, когда всем воздается по умениям. Тот, кто проедет на трассу первым, прыгнет выше, пробежит быстрее, закинет больше мячей в ворота, тот и молодец. Только в некоторых видах спорта, близких к искусству, присутствует субъективность, в остальных же все просто и прямолинейно. И мне нравится эта кристальная чистота, с которой выстраивается иерархия сильных. Во власти все с точностью наоборот, но те, кто ей обладает, оказывают огромное влияние на всех нас. Не всегда положительное, впрочем. Кажется, Авраам Линкольн сказал: «Если вы хотите узнать истинный характер человека, наделите его властью». Чтобы не забираться далеко в дебри, рассмотрим это утверждение на простом примере двух американских президентов — Линкольна и Дональда Трампа. Один из них освободил рабов, объединил Север и подходил к своей работе с присущей ему скромностью, беспристрастностью и тактичностью. Второй же просто идиот.

«Большая игра»

 

 

— Вы, как человек, создавший образ идеального президента в «Западном крыле», наверное, с ужасом наблюдаете за тем, что сейчас происходит в Белом доме?

— Каждый день я сожалею о том, что сериал уже закончился и что я не могу взять и написать еще один сезон или хотя бы серию. При этом мне хочется это написать не с целью высмеять или даже упомянуть Трампа. А просто чтобы мы все увидели пресс-конференцию в Белом доме, где журналисты задают вопросы, а в ответ им говорят что-то хотя бы отдаленно похожее на правду. Чтобы мы вспомнили, как звучит разум. Как я уже сказал, когда сталкиваешься с простой человеческой порядочностью, испытываешь серьезный шок. То же самое относится к правде и здравому смыслу, потому что сейчас каждый день мы все больше приближаемся к тому, чтобы полностью нормализовать безумие и ложь. Это страшно, но мы прорвемся. Наверное. Когда-нибудь.

Автор Заира Озова