Интервью

 

Хью Джекман: «Я ни капли не похож на Росомаху!»

КиноПоиск поговорил с Хью Джекманом о его новом фильме «Величайший шоумен», а также о романтизации героев, о журналистах и критиках и узнал, хочет ли актер быть режиссером.

22 декабря 2017

 

 

Хью Джекман / Фото: Getty Images

 

 

Новый фильм с участием Хью Джекмана — стилизованная история жизни П. Т. Барнума, известного импресарио, шоумена и крупнейшей фигуры американского шоу-бизнеса XIX столетия. Король надувательств Барнум начал свою карьеру, показывая нянечку Вашингтона — слепую, почти парализованную рабыню, которой было якобы 160 лет.

Постепенно Барнум начал наживаться на наивной публике, выставляя на обозрение сиамских близнецов, русалку с острова Фиджи, лилипутов и великанш. Среди диковин его цирка был и мальчик с песьей мордой — русский Федор Евтищев, которого Барнум взял на работу 16-летним (в фильме русским стал другой персонаж).

«Величайший шоумен» рассказывает о пути Барнума к славе, о его отношениях с женой (Мишель Уильямс), об авантюре с шведской певицей Дженни Линд (Ребекка Фергюсон), но больше всего времени уделено попыткам шоумена попасть в высший свет. Для этого он нанимает сценариста Филиппа Карлайла (Зак Эфрон), который ставит новую программу и привлекает богатую публику, превращая фрик-шоу Барнума в солидное представление. При этом герои периодически пускаются петь и танцевать.

Мы разговариваем с Хью Джекманом в Берлине, куда он приехал в начале ноября 2017-го, чтобы пообщаться с европейской прессой. Нас сразу предупреждают, что на сей раз рядом с актером постоянно присутствует публицист (своего рода пресс-атташе звезды), и с ней шутки плохи. Публицист Джекмана — гроза журналистов. Говорят, у них с актером разделение ролей по принципу «хороший коп — плохой коп». Душевный и очаровательный Хью против строгой и суровой Мишель. С ней не забалуешь: никаких селфи, никаких вопросов не по теме. Но когда мы оказываемся возле номера, где находится Джекман, то его публицист не прочь и сама поболтать. «Что это у вас за татуировка? Попугай из „Монти Пайтон“! Ой, спросите его про них, он обожает их фильмы!»

Хорошо, Мишель, так и сделаем.

— Хью, ваш публицист проговорилась, что вы любите фильмы «Монти Пайтон». Какой самый любимый?

— «Священный Грааль»! Потом, пожалуй, «Житие Брайана». И потом уже «Смысл жизни». Что у них там еще?

— Сериал.

— О, сериал тоже люблю. Скетч про попугая!

 

 

— Слушайте, я их обожаю. К счастью, мой сын их тоже любит.

— Да ладно!

— Ну конечно! Они же абсолютно чумовые, спонтанные и эксцентричные. А вы видели, как они вместе собирались недавно?

— У нас полный зал был — смотрели трансляцию в кинотеатре.

— И как они? Я не успел.

— Все еще такие же чумовые. Но давайте к вашему фильму вернемся. Там довольно яркие песни. Некоторые из них похожи на музыку Майкла Джексона.

— Мы задумывали фильм с поп-музыкой, чтобы можно было крутить эти песни по радио. Интересно, кстати, что вы заметили мотивы Джексона, потому что Джастин (Джастин Пол, композитор — Прим. ред.) заставлял меня играть голосом как музыкальным инструментом. Голос Майкла в его песнях как бы отбивал ритм, работал ударным инструментом. Я не привык к такой манере пения, поэтому пришлось учиться. Боюсь, так же естественно, как у Майкла Джексона, у меня не получилось!

 

 

 

«Величайший шоумен»

 

 

— Ваш фильм о цирковых фриках, но мюзиклы сами по себе — это своего рода фрики в мире кино. Ну, то есть люди спокойно воспринимают космические корабли, мутантов, но, как только с экрана начинают петь, то всё, это мы смотреть не будем. Как так получается?

— О, это такая странная штука. Почему-то мюзикл в театре считается совершенно нормальной постановкой. Конечно, находятся люди, которые скажут, что мюзикл в кино — это неестественно, и им фильм, скорее всего, не понравится. Но ведь примерно то же самое говорят о фантастике. Я лично пытаюсь сделать мюзикл для тех, кто не любит мюзиклы. Сам-то я их обожаю! Хороший мюзикл поднимет вам настроение, заставит смеяться и плакать, сделает вас чуточку счастливее. Когда герои начинают петь, это же чистые эмоции, которые уносят вас вместе с песней или танцем. Помню, как в детстве смотрел «Бриолин». Мне он казался совершенно логичным, потому что там герои выражали свои эмоции в песнях.

— Но мюзикл в кино — очень строгая вещь. Нельзя особо отклоняться от сценария, нельзя импровизировать.

— Да, там много правил. Когда поешь, то никаких импровизаций быть не может. Но твоя задача как актера — вызвать у зрителя иллюзию, будто все происходящее ты придумал только что. Не должно быть ощущения натужной игры. Есть ритм, слова, музыка — они не должны мешать персонажу. Если на то пошло, у нас даже в жизни масса ограничений. Ну, например, вам дали 10 минут на разговор со мной, и приходится действовать в этих рамках. У меня то же самое: на экране я должен создать впечатление, что это мой первый танцевальный номер, и все дается мне легко и просто. Но когда ты уже 12 часов танцуешь на площадке, то это очень тяжко! Хорошо хоть мне не пришлось одновременно петь и танцевать!

 

«Величайший шоумен»

 

 

— У вас там отличный оператор был — Шеймас МакГарви, который «Анну Каренину» снимал.

— О да, это был очень красивый фильм. Шеймас изумительный. Работаю с ним второй раз и не перестаю удивляться. Знаете, что у Майкла Грэйси это первый фильм?

— Да-да, конечно.

— Но он до этого снимал рекламу лет двадцать. И вот у него на дебютном полном метре художник-постановщик — Нэйтан Краули, который все фильмы Криса Нолана делал. А оператором Шеймас МакГарви с номинациями на «Оскар». Он знал, что для дебюта необходимо собрать лучших людей!

— Но у вас это проект мечты. Почему вы выбрали режиссера-дебютанта?

— Сразу после нашего первого с ним разговора мне показалось, что у него есть свежий взгляд. У него были чувство ритма, понимание музыки, он знал, как это все совместить и как подать. Когда будете смотреть номер Зака и Зендеи, то представьте, что он был полностью им задуман и разрисован. Но он не останавливался на задуманном, постоянно придумывал какие-то новые идеи. Я раньше никогда не слышал, чтобы песни о любви исполнялись вот так. Не знаю, есть в Майкле что-то. Он стопроцентно верит в то, что делает. Как и я. Знаете, он потратил все свои деньги, чтобы снять 45 минут «Шоумена». Там есть и раскадровки, и его съемки в разных уголках мира, превизуализация, некоторые песни. Он много раз представлял свое видение разным продюсерам. И в итоге добился его реализации. Даром что дебют.

 

«Величайший шоумен»

 

 

— Все журналисты, посмотрев фильм, стали специалистами по П. Т. Барнуму. Начитались «Википедии», конечно. Как еще стать специалистом? (Джекман громко смеется.) Я вот к чему: в фильме его биография здорово изменена...

— (Джекман перебивает.) Стойте, его биография? В смысле автобиография?

— Да, я читала, что он сам правил свою автобиографию несколько раз!

— А я прочитал 37 книг о Барнуме! Существует 37 разных версий его жизни.

— Очень прагматичный человек был. Выставлял бедную черную женщину в виде няни Вашингтона.

— Джойс Хет, да. Он говорил, что это самая старая женщина на земле, что ей 161 год. И что она была няней Вашингтона. У нас была Джойс Хет в фильме, но сцены с ней вырезаны, чтобы фильм не затягивался. Мы же показываем, как в самом начале Барнум покупает музей с чучелами, и Джойс туда не очень-то вписывалась. А так-то он с ней несколько лет гастролировал. Он умел придумать нужную историю, чтобы продать ее, сделав Джойс Хет одной из самых популярных фигур того времени. О Барнуме можно снять полсотни фильмов. Его история неисчерпаема. Наш фильм, конечно, не биографическая картина. Скорее, мы вдохновлялись его историей. Возможно, сам Барнум снял бы о себе такое вот кино.

 

«Величайший шоумен»

 

 

— Он явно любил приврать.

— Конечно! Он все делал с хитринкой в глазах. Мы не пытались романтизировать его образ. Просто у нас фильм для тех, кому от пяти до девяноста пяти. Главным образом он о фантазии и убежденности. Также мы касаемся темы принятия самых разных людей, и это важная часть фильма. Один из персонажей говорит: «Ты пытался заработать, но попутно собрал семью».

— Да, персонажи у вас там яркие. Есть и критик, которому ничего не нравится. Скажите, а вы когда-нибудь читали что-то о себе, после чего хотелось на автора текста накинуться Росомахой?

— Нет. Были тексты, прочитав которые я чувствовал себя униженным. Но никогда я не злился до той степени, когда хочется ударить человека. Вообще я читаю мало рецензий. Мой преподаватель по актерскому мастерству отучил меня это делать. Я тогда еще играл в театре. Любая рецензия, будь она плохая или хорошая, застревает у тебя в голове. Допустим, кто-то пишет: «Он великолепно съел яблоко в той сцене». И в следующий раз, выходя на сцену, ты думаешь: «Что же там ему понравилось? Как я там ел это яблоко?» И ты паришься, вместо того чтобы просто есть яблоко. У меня очень живое воображение. И частью моего актерского обучения стало укрощение этого воображения. Нужно быть проще, слушать режиссера и не витать в облаках. Мне попадались статьи, в которых критики попадали в цель и вытаскивали на свет ту часть меня, которую я бы предпочел скрывать. Это моментально вгоняло меня в краску.

(Джекман ненадолго задумывается.)

— Но в конечном счете в этом есть положительные стороны. Даже если чувствуешь унижение... Когда кто-то находит в тебе качества, которые ты предпочитаешь держать втайне от всех, есть шанс их изменить.

— С критиками, конечно, непросто. В нашей работе тоже есть свои недостатки. Готовишься к интервью, нервничаешь, а потом приходит человек в комментариях: «Ну, так себе интервью».

— Ха-ха-ха!

— Вы столько лет даете интервью. Вот только в этом году мы с вами уже второй раз общаемся. Изменилось как-то отношение к прессе?

— Я учился на пиарщика, специализировался на журналистике. Так что я питаю слабость к журналистам. Когда я закончил обучение и пришло время искать работу, то, помню, думал: «А найду ли я место журналиста?» Я наслушался историй о том, насколько это тяжелая работа, что для нее требуется. Да я в актеры пошел, чтобы не искать работу в журналистике! Представляете, целый год учился, лишь бы избежать поисков работы! Поэтому я всегда чувствую, когда мне задают вопросы, которые хочу услышать я, или когда меня спрашивают то, что велел спросить главред. Мне нравится разговаривать с прессой, это как игра в шахматы. Перед камерой или на сцене я честно пытаюсь играть. Но быть актером не так уж и просто. Играть и делать вид, что это легко, на самом деле очень сложно! В итоге я четыре года учился на актерском, теперь вот уже 20 лет как играю в театре и кино. До сих пор мне кажется, что мне еще многому предстоит научиться. И знаете, что-то не хочется тратить энергию вне камеры, притворяясь кем-то другим. Не страшно, если люди узнают, кто я на самом деле. Кто-то скажет: «Господи, да у него ничего общего с Росомахой». Да и пусть! Я ни капли не похож на Росомаху! Я и на П. Т. Барнума не похож! И плевать, если люди будут знать об этом.

— А режиссером быть не хотите?

— Нет. Мне нравится, когда режиссеры объясняют мне, что делать. Мне нравится находиться среди людей, точно знающих, чего они хотят. Режиссер знает, что ты должен сказать, и придерживается своего видения. Из меня не получится хороший режиссер. Мне очень нравится моя работа. Я люблю сцену, люблю кино. Но как режиссер я бы не обладал уверенностью и невозмутимостью. Нет у меня такой четкости видения, как у режиссеров. Допустим, вы подойдете и попросите выбрать платье для актрисы. Розовое или синее? А я скажу: «Оба классные!» И вы начнете допытываться, какое именно нужно, и тут я начну сомневаться и никогда не выберу ничего!

— Летом я говорила с режиссером «Бегущего по лезвию 2049» Дени Вильнёвом...

— Потрясающий фильм! Шедевр!

— Так вот он сказал, что у них на съемках была канадская мафия.

— Ха-ха-ха!

— Есть в Голливуде австралийская мафия?

— Все австралийские актеры знают друг друга. Вот год назад в Атланте столкнулся с целой компанией: Рассел Кроу, Кейт Бланшетт, Крис Хемсворт... Конечно, мы дружим и поддерживаем отношения, потому что это очень небольшое сообщество. Не то чтоб мы объединялись и устраивали заговоры с целью оставить других актеров без работы! Просто все само собой получается. Хотя, кстати, Рассел несколько раз мне отдавал свои роли. Главное, он отказался Росомаху играть и присоветовал Брайану Сингеру меня! Так что я перед ним в неоплатном долгу.

— И последнее. Представьте, что П. Т. Барнум был бы жив сегодня. Чем бы он занимался?

— Он бы засел в Кремниевой долине. Его бы интересовала виртуальная реальность. Он бы тусовался с Илоном Маском, с такого рода людьми. Барнум — такой подрыватель устоев. Безусловно, его интересовал бы шоу-бизнес, но еще больше он бы задавался вопросом, каким образом дотянуться до максимально широкой аудитории, а также до сильных мира сего. Миру всегда будут нужны истории. Они не меняются. Меняются лишь способы их передачи. Барнум сейчас не стал бы устраивать цирк-шапито. Он бы пригласил всех в новую реальность.

«Величайший шоумен» с 4 января в российском прокате.

Автор Татьяна Шорохова